Моника Беллуччи о жизни, женщинах и о кино

“Ни за что бы не хотела, чтобы мне опять было двадцать”

ВРЕМЯ ВСЕ РАЗРУШАЕТ. Допустим, у вас есть красивое красное яблоко. Пройдет совсем немного времени, и оно сморщится, в нем будут кишеть черви. Вот так же и с людьми.

УМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ — это что-то невероятное. Мне кажется, они гораздо интереснее мужчин.

КОГДА Я БЫЛА МОДЕЛЬЮ, я никогда не чувствовала, что меня используют как объект.

АДВОКАТЫ — ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ АКТЕРЫ (Беллуччи училась на юрфаке Университета Перуджи. — Esquire). Только представьте: каждый день они должны играть. Ведь большой разницы между залом суда и съемочной площадкой нет.

РИЧАРД БЕРТОН ГОВОРИЛ: «Актриса — это больше чем женщина; актер — это меньше чем мужчина».

Я НЕ ДЕВУШКА БОНДА, я женщина Бонда. Может быть, даже леди Бонд.

БОНД МОЖЕТ БЫТЬ ЧЕРНЫМ, ПОЧЕМУ НЕТ? Главное ведь не цвет кожи, а талант актера. А вот Бонд-француз — это исключено.

НЫНЧЕ ВСЕ ФИЛЬМЫ СНИМАЮТ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ.

В «НЕОБРАТИМОСТИ» Я СОГЛАСИЛАСЬ СНИМАТЬСЯ, не читая сценария. Его просто не было.

КОГДА СНИМАЛИ СЦЕНУ ИЗНАСИЛОВАНИЯ, Венсан (Кассель, муж Моники Беллуччи. — Esquire) спросил меня: ты хочешь, чтобы я был на площадке? Я сказала, что нет, и он уехал кататься на серфе на юг Франции. Весь день я была одна, готовилась к съемкам, репетировала. Но я совершенно не понимала, какие у меня будут ощущения, когда мы начнем снимать. Для меня это все было похоже на «Заводной апельсин», «Реквием по мечте», «Избавление» или Пазолини. Такие фильмы трудно переварить, но в них есть что-то, есть смысл. Они проникают глубоко внутрь, и ты видишь монстров, которые тебя населяют. На премьере в Каннах Венсан плакал во время сцены, в которой я выхожу из тоннеля, вся в крови. А я его успокаивала: «Да ладно, ты чего. Это же просто кино».

КАК ЖЕ СКУЧНО ВСЕ ВРЕМЯ таскаться в Канны.

БЕЗ СИЦИЛИИ ИТАЛЬЯНСКОГО КИНО ПРОСТО НЕ БЫЛО БЫ. Самые красивые истории, поэзия и насилие — все оттуда.

Я ГРУЩУ, ТОЛЬКО КОГДА происходит что-то печальное. Меня трудно назвать меланхоликом.

НЕДАВНО ДОЧКА СКАЗАЛА МНЕ: «Мама, я хочу быть как ты. Я не хочу работать. Я хочу быть мамой, и когда я вырасту, работать будет моя дочка». Это просто прекрасно: она не считает, что я работаю.

Я, КОНЕЧНО, ЖЕНЩИНА НЕПРЕДСКАЗУЕМАЯ. Когда я была беременна, то выбрала сразу три роддома, потому что до последней минуты не знала, где хочу рожать: в Лондоне, в Риме или в Париже.

МЫ ТАК МНОГО ПУТЕШЕСТВУЕМ, что моя старшая дочь знает четыре языка: итальянский, французский, английский и португальский.

Я УВАЖАЮ СЕКРЕТЫ. Хранить их умеют взрослые люди.

НИ ЗА ЧТО БЫ НЕ ХОТЕЛА, чтобы мне опять было двадцать.